С недавних пор 27 ноября объявлен всероссийским днем матери! Не могу не отметить это событие небольшим рассказом о воспитании, материнстве, детской психологии и многом другом. Всех с «прошедшим»!
С самого детства я существовала между двух полюсов, которые я очень хорошо помню. Дача и деревня. Эти явления нельзя ни в коем случае путать! На даче я дружила с детьми«богатыми», в деревне с нормальными русскими детьми (жестокими и чумазыми, веселыми и простыми). Общение и с теми, и с другими доставляло мне удовольствие. Хотя поначалу и те, и другие меня не принимали. «Богатым» детям казалось, что я не соответствую их статусу – у меня не было столько одежды, заграничного печенья, лимонада Спрайт. У моих родителей не было машины. Мы стирали и сушили белые пакеты из под молока на балконе.
Детям из деревни казалось, что я очень не красивая, потому что я носила очки. Для детей очки сродни физическому уродству. И они постоянно напоминали мне об этом. Я была тоненькой девочкой, долго не могла сформироваться, у меня были маленькие глазки (они и сейчас маленькие) и большой нос (он и сейчас большой). Никто из деревенских мальчиков не хотел меня целовать и приглашать на дискотеки и. И, судя по моим дневникам того времени, мне причиняло это невыносимые страдания и заставляло даже писать стихи.
На даче я ходила «дружить» в гости к мальчикам Сереже и Максиму. Однажды я рассказала им, очень веселый, на мой взгляд, анекдот, который заканчивался фразой «Без окон, без дверей, полна жопа огурцов». Мы все вместе очень здорово поржали, а потом их родители запретили мне с ними общаться.
Еще я ходила в гости к Ире с Аней. У Иры под столом на веранде всегда стояли коробки с двух литровыми бутылками заграничных лимонадов. Мне это казалось невероятным. Огромные зеленые и оранжевые бутылки, упакованные в пластик. А на столе у Иры было печенье, состоящее из двух песочных кругляшков с шоколадной прослойкой между ними. Ира наливала себе огромный стакан лимонада и глотала его просто, чтобы утолить жажду, а потом смотрела на меня и улыбалась. И мне было стыдно попросить у нее тоже попить. Но главное, мы обе понимали, что если я и попрошу этот чертов лимонад, то не потому, что хочу пить, а потому, что мне просто его не покупают…
Аня была очень красивой. Когда я приходила с Ирой к ней в гости, то первое время стояла в стороне, не зная, как мне себя вести. В Аниной компании было много разных ребят. Однажды они меня спросили «Почему ты не хочешь с нами играть? Лица своего стесняешься?». И, если честно, они были правы. Конечно, все это мелочи. И все вместе мы здорово и весело играли. Но почему-то я помню, что на самом деле мне было с ними очень тяжело.
Ну и еще одну подругу, с которой я играла, звали Ксюша. Она была младше меня на несколько лет, и была искренне ко мне привязана. Может быть разница в возрасте делала возможной нашу дружбу. В гости к Ксюшиным родителям приезжали другие родители с детьми. К нам почему-то никогда никто не приезжал, и я всегда мечтала, чтобы во всех комнатах нашей дачи были гости с детьми. Гости не появлялись. Поэтому я брала коробки из под овсяного печенья и рисовала на белой стороне людей. Много-много картонных людей. Бабушки, дедушки, тети, дяди, дети, внуки, мамы, папы, друзья, любовники – там были все. У каждой семьи была своя история, у каждого человека свой неповторимый характер. Между собой картонных людей связывали непростые дружеские или любовные отношения. Я вырезала своих картонных людей, вырезала для них велосипеды, которые меня научил рисовать дедушка. Люди ездили друг к другу в гости. Машин почему-то ни у кого не было. Картонного человека гораздо проще было посадить верхом на велосипед, а не в машину. Мне принадлежал верхний этаж дома, и я устроила там свою альтернативу даче, где всеми процессами, всеми ссорами и дружбами руководила я. Ксюша прибывала в восторге от игры «в бумажек». Она бросала всех своих кукол и бежала ко мне. Иногда она просила на ночь своих любимых персонажей и играла с ними сама. От меня ей были заранее известны характеры картонных людей, и ей хотелось развивать собственные жизненные ситуации и сюжеты. Эти картонные люди действительно были живыми. В каждого я, как Демиург, вкладывала душу. Важным элементом являлось выражение лица, глаз, через которые был виден характер каждого человека.
Все изменялось, когда к родителям Ксюши приезжали другие родители с детьми. Дети привозили с собой дорогие игрушки, вкусные конфеты, блестящие фантики от которых мы тогда старательно собирали. Родители пили вино среди яблонь и парников. У них это почему-то называлось садом. У нас – огородом. Я играла в огороде. Ксюша играла в саду. Самой частой гостьей в Ксюшином саду была Дарина. Приехав, она тут же вываливала на ковер шикарные куклы. Настоящие Барби фирмы «Мэттэл».
В 1990 году состоятельные люди могли позволить купить детям Барби американского производства и необыкновенного качества. Позднее рынок завалило отвратительными китайскими подделками. Круче такой американской игрушки я даже представить ничего не могла. У этих кукол были самые красивые в мире глаза, самые настоящие мягкие и легко расчесывающиеся волосы, длинные ноги из качественной смуглой резины, туловища из хорошей, не проминающейся пластмассы. У новой куклы ноги сгибались и разгибались с приятным, тугим хрустом. Когда мне в руки попадала такая кукла, я не играла. Я держала ее и часами могла просто на нее смотреть, гладить, поднимать и опускать руки, наклонять ей голову. Дарина вывалила на пол, на веранде примерно 10 разновидностей мэттэловской продукции. Тут были все: кони с розовыми гривами, колесницы, маленькие блестящие собачки, пупсики-дети, огромный розовый дом с мягкой мебелью и качелями, и, конечно же, Барби со своими мужьями Кенами. Некоторые куклы были коротко острижены хозяйкой, у некоторых были оторваны конечности. Среди кучи на полу я разглядела черную пару кукол – мужчина и женщина. Оба – негры. Ксюша с Дариной быстро стали растаскивать игрушки и организовывать свои владения. Черная пара досталась мне. Эти двое были такими же красивыми, как и остальные куклы, но главное, ими почти не играли – куклы оказались совершенно новыми.
Вечером дома, я, естественно, заявила маме, что очень хочу Кена для своей китайской куклы Джессики. В гардеробе Джессики имелась розовая шуба из махера, кожаные сапоги, шапка из натурального меха и много оригинальной одежды, которую сделала мама. Джессика выглядела ничуть не хуже американских красавиц, хоть и происходила из китайской деревни. Мама посмотрела на меня с пониманием и изрекла примерно следующее: «Неужели ты хочешь, чтобы твоя Джессика целыми днями стирала штаны, готовила обеды и, вместо того, чтобы гулять по саду (огороду), постоянно занималась монотонной работой по дому?». Я ушла к себе в комнату. Джессика сидела на окне. Вид у нее был абсолютно счастливый и самодостаточный. Какое-то время она еще могла обойтись без постоянного мужчины. Ее звали Джессикой, потому что она была очень похожа на одну из героинь сериала Санта-Барбара. Именно из этого сериала мы черпали имена для наших игрушек: Тэд, Круз, Идэн, Келли, Лайнелл итд.
На следующий день я явилась к Ксюше и в самом начале игры демонстративно отказалась от черного Кена, оставив себе только Барби негритянку. К сожалению, в комнате находились родители Ксюши и Дарины. На вопрос «почему я не хочу больше играть с черным Кэном?» я, естественно, выдала, что моя Барби не нуждается в постоянных мужчинах, потому что не хочет целыми днями стирать белье, как другие куклы. У всех взрослых отпали челюсти, а Ксюшина мама начала визжать, что живет с Ксюшиным папой уже много лет и круг ее обязанностей, гораздо шире, чем стирка одежды. Спустя пару лет я узнала, что Ксюшины родители развелись. Этим текстом я, конечно, не хочу сказать, что моя мама пыталась испортить мне жизнь и воспитать из меня мужененавистницу. Моя мама хотела, чтобы выбор всегда оставался за мной, чтобы мои решения были обдуманными и медленными. Прошло очень много лет, прежде чем я поняла, что быть Демиургом – это гораздо лучше, чем иметь много печенья и кукол Барби. «Быть» вообще лучше чем «иметь».