О политическом восприятии гражданами основных акторов предвыборной кампании

Запрос на стабильность в сознании граждан подвергается существенной корректировке.
Фото Reuters

Сейчас нередко звучат весьма скептические оценки роли выборов в современной России. Они высказываются и экспертами, которые сомневаются в легитимности «выборов без выбора», и оппозиционными политиками, которые называют выборы профанацией. Но и в том и в другом случае имеет место неверие в то, что выборы играют важную роль в нашей политической системе. Так ли это?

Не так давно мы завершили исследование по политическому восприятию в России. В этой работе мы изучали восприятие разных политических объектов: власти, политиков, партий. Полученные данные позволяют оценить предстоящие выборы в контексте тех настроений, которые имеются в обществе, и заглянуть в ближайшее будущее.

Полученные результаты позволяют полагать, что сам факт проведения выборов для общества невозможно переоценить, сколь бы несовершенными они ни были. Они (выборы) играют роль своего рода Юрьева дня и воспринимаются гражданами как одна из немногих возможностей быть услышанными властью. И политическая элита, какой бы политической ориентации она ни придерживалась, должна всячески поддерживать этот институт, альтернативы которому нет и расшатывание и дискредитация которого могут привести лишь к власти улицы.

При этом выборы важны не только тем, что они раз в четыре года определяют возможности тех или иных партий, вес тех или иных политиков, – они, кроме того, служат индикатором более глубоких тенденций отношения граждан к власти и политикам.

Какой видится власть

Начнем с образов власти. Прежде всего мы хотели понять, что и кого наши респонденты включают в понятие власти и кто, по их мнению, обладает наибольшей властью (см. график 1).

Примечательно, что задолго до заявления Д. Медведева о том, что он не будет участвовать в следующих президентских выборах (он объяснил это тем, что рейтинг В. Путина выше в нынешних условиях), данные разных опросов, в том числе и нашего, показывали, что действительно самым влиятельным является не президент (24%), а премьер-министр (26%). Но количественная разница между ними незначительна. И, как мы понимаем, если бы Медведев принял иное решение, эта разница могла бы быть легко преодолена в ходе избирательной кампании. Так что дело не в силе влияния того или иного политика самой по себе.

При этом другие структуры, даже вместе взятые – ближайшее окружение и администрация президента, аппарат правительства и Федеральное собрание, представители крупного бизнеса и силовых структур, – не способны оказать равнозначного с первыми двумя лицами влияния.

Обратим внимание на то, что влияние силовых структур, которые в начале 2000-х по своему весу опережали президента, сейчас отошли немного в тень, хотя и остались самым влиятельным политическим институтом.

Представители крупного бизнеса – кстати, из них вспомнили только двоих: Романа Абрамовича и Михаила Ходорковского – фактически не рассматриваются опрошенными как серьезные политические акторы. И это можно считать важным итогом политического развития страны за последнее десятилетие.

Следует отметить, что каждый десятый респондент предполагает наличие группы лиц, непосредственно влияющих на ситуацию, однако их имена общественности неизвестны. Это вновь подтверждает непрозрачный характер образа российской власти. Сходные данные мы получали и на предшествующих этапах исследования. За прошедшие годы власть не стала казаться гражданам более прозрачной и менее манипулятивной.

Все указанные лица и институты власти (см. график 2) принадлежат исполнительным структурам. На этом фоне законодательная власть имеет весьма низкие показатели, как, впрочем, и другие ветви и уровни власти (региональная и муниципальная власть, а также суды, прокуратура). Отдельным субъектом власти выступает «Единая Россия», уровень влияния которой выше, чем у других субъектов власти, и сопоставим со всей законодательной ветвью власти.

О легитимности оппозиции

Что касается системной оппозиции, то ее роль ограничена в представлениях граждан функцией критики власти, а не функциональными действиями по участию в ней. Внесистемная оппозиция вообще не признается гражданами легитимной политической силой. В такой ситуации трудно говорить о развитии полноценного гражданского общества, так как даже партии не рассматриваются обществом как значимый элемент политической системы.

Интересно, что власть занимает практически все политическое поле. По мнению почти пятой части респондентов, сильная оппозиция отсутствует, а та, что есть, сосредоточена в структурах самой власти, в частности, в Думе. Есть смысл полагать, что именно законодательный орган является для большинства местом сосредоточения оппозиционности (41%). В связи с ростом влияния «Единой России» в политическом процессе, по мнению респондентов, именно депутаты от других партий могут считаться полноценной оппозицией. В ответах наиболее часто встречаются Г.Зюганов и КПРФ, фактически каждый пятый отмечает оппозиционность Коммунистической партии по отношению к официальной власти («КПРФ, но это недостойная оппозиция»).

Отдельно стоят партии националистической направленности, которые сегодня не только в России, но и за рубежом приобретают заметное влияние. Наши респонденты их тоже отмечают (8%), но по сравнению с другими вариантами этот ответ занимает далеко не первую строчку в рейтинге (см. таблицу).

График 1

Таким образом, границы категорий «власть» и «оппозиция» в представлениях граждан являются достаточно нечеткими, во многом это связано с неясностью для граждан того, кто входит в состав власти (кроме ключевых субъектов высшей федеральной власти, представленных четко). Что касается оппозиции, то она признается только в форме системной оппозиции и располагается внутри системы власти. Это еще раз подчеркивает особенности российской политической культуры, где легитимными признаются только те формы политической жизни, которые работают внутри системы, а точнее, государства. Все, что за эти рамки выходит, обладает значительно меньшей легитимностью. Но условием легитимации той или иной формы власти являются ее прозрачность и понятность населению.

Между тем в настоящее время в сознании граждан остается большая неясность, касающаяся субъектов осуществления власти, что усиливает ощущение ее теневого характера, порождает отчуждение граждан от власти.

Как это ни парадоксально выглядит, при таком расширенном понимании места властных структур в политической жизни и суженном представлении о роли оппозиции респонденты сохраняют принятую ими на вербальном уровне веру в демократию, предполагающую неотъемлемую роль и необходимость оппозиции, периодическую сменяемость власти и выборы как инструмент осуществления демократии. Однако инструментальное понимание ими демократии в массовом сознании не сформировалось до сих пор.

О восприятии политических партий и их лидеров

Среди различных факторов, определяющих отношение избирателей к партиям, одним из наиболее важных является память о не столь давнем историческом прошлом, когда в стране была однопартийная система, а правящая КПСС остается той моделью, с которой многие наши респонденты сопоставляют нынешние партии вообще и правящую «Единую Россию» в особенности. С этим фактором связано и некоторое ощущение необязательности и искусственности многопартийности как элемента политической системы страны, которое фиксировалось в нашем исследовании.

Другим важным феноменом, зафиксированным в наших исследованиях политического восприятия, стала определенная рассогласованность рациональных и бессознательных оценок образов партий, что потребовало применения специального психологического инструментария, позволяющего выявить и описать неосознаваемые пласты образов партий.

Так, несмотря на огромное количество отрицательных черт, ЕР все же видится как наиболее привлекательная партия, поскольку «конечно, наглая партия и выдает себя за партию власти, но хотя бы работает». Такой вывод подкрепляется рассмотрением ее достоинств и недостатков, выделяемых респондентами. Негативное отношение к ЕР вызвано приписываемыми ей «всепроникаемостью» и коррумпированностью. Однако партия импонирует опрошенным своей силой и активностью.

На рациональном уровне ЕР очень сильно персонифицирована, 63% респондентов считают лидером ЕР Путина, 26% называют Б.Грызлова, зачастую вместе с Путиным (заметим, что исследование было проведено до «рокировки» первых двух лиц государства, что несомненно привело к еще большей путанице в сознании граждан), 10% респондентов вовсе не знают лидера ЕР.

К деятельности Путина большинство респондентов относятся положительно. Но здесь работает любопытная закономерность: положительно относясь к фигуре Путина и его деятельности, они не переносят тот позитив, который с ним связан, на его партию, хотя и называют его ее лидером. И наоборот, негативные оценки ЕР нередко переносятся на Путина, если респонденты видят их как единое целое, упоминая его лидерство и соотнося его деятельность с партией.

Таким образом, на рациональном уровне образ ЕР выглядит скорее непривлекательным, чем привлекательным, но сильным и активным.

Образ ЕР на бессознательном уровне не более привлекателен, но намного более сильный и намного менее активный, чем на рациональном уровне. Такая рассогласованность образа затрудняет восприятие ЕР и снижает ее электоральные возможности.

Также следует отметить, что «Единая Россия» и Путин воспринимаются нашими респондентами как самостоятельные и достаточно равнозначные субъекты политической жизни современной России, хоть и частично взаимосвязанные. «Единая Россия» не является партией одного лидера, при упоминании о ней респонденты выделяют и других политиков, которые также ассоциируются с партией. А после того как список ЕР возглавил нынешний президент Медведев, путаница в головах и членов партии, и рядовых граждан только усилится, что не может не сказаться на электоральном процессе.

Образ «Справедливой России» является малоинформативным для наших респондентов, половина из которых ничего о ней даже не слышали. Может быть, в ходе избирательной кампании этой партии удастся лучше донести информацию о себе до общества, но на старте избирательной кампании этой партии сопутствовал информационный вакуум. Отсюда и когнитивная бедность этого образа, и его эмоциональная нейтральность, и даже неверное о ней и ее лидерах представление. СР отличается тем, что ее образ совершенно обезличен. Лидер СР С.Миронов малоузнаваем, а если его и узнают, то он представляется избирателям малопривлекательным политиком.

При этом в отличие от других, более старых партий СР воспринимается более позитивно именно в силу того, что на ней не сказываются негативные стереотипы прошлого. Другим ее несомненным преимуществом являются нравственные ценности, в частности справедливость, которые ассоциируются с ее названием, а также ее демократизм. Примечательно, что на бессознательном уровне восприятия СР имеются изображения народа, которые отсутствуют в образе ЕР. Привлекательность, сила и активность одинаково слабо проявляются и на рациональном, и на бессознательном уровнях, что говорит о том, что серьезной неконгруэнтности этот образ избежал. Это означает, что данная партия имеет шансы завоевать новых сторонников, если ее информационная политика будет более активной.

КПРФ – самая персонифицированная партия на иррациональном уровне восприятия наших респондентов. 25% респондентов ассоциируют КПРФ с Лениным и Зюгановым, причем помещая их в один ряд. Субъекты присутствуют в 43% тестов и представляют собой большей частью народ – пенсионеров и некую безликую массу. При этом респонденты все же не воспринимают КПРФ в качестве значимой для современного политического процесса партии, изображения партии маленькие и мало детализованные.

Как у всякой партии с историей, у образа ЛДПР есть некий шлейф прошлых побед и поражений, который служит фоном ее восприятия сегодня. В настоящее время в образе партии серьезно разбалансировано соотношение его рациональной и бессознательной частей. Если на рациональном уровне она воспринимается как довольно сильная и очень активная, то на бессознательном уровне и сила, и активность представлены очень слабо. Зато непривлекательность этой партии проявляется одинаково и на том и на другом уровне. Это тревожный сигнал для партии накануне выборов.

При этом то, что в ЛДПР импонирует гражданам, связано с ее оппозиционностью, которая признается ими за этой партией. Однако, признавая ЛДПР оппозиционной партией, они отказывают ей в нравственности и ответственности. Эта партия относится, несомненно, к партиям лидерским, и отношение к ней целиком определяется отношением к В.Жириновскому. Образ лидера ЛДПР в сознании граждан выглядит более чем амбивалентным. Так, его воспринимают исключительно как человека, стремящегося к власти ради амбиций. Но это не мешает его видеть и с рациональной, и с бессознательной точки зрения как сильного, активного и довольно привлекательного политика, занимающего важное место в публичной политической и общественной жизни. На образе Жириновского эта партия может еще «въехать» в Государственную Думу.

Неустойчивость символов и лидеров

Таким образом, исследование показывает, что отсутствие сильного и яркого лидера во многом определяет и нечеткость образа политической партии. И наоборот, наличие такого лидера-символа делает образ партии сильнее с электоральной точки зрения. Этот фактор работает в случае КПРФ и ЛДПР и служит барьером в отношении «Справедливой» и «Единой России».

КПРФ – одна из наиболее персонифицированных партий современной России, сравниться с ней может только ЛДПР. Обе партии являют собой типичный пример лидерских партий. 97,8% респондентов ассоциируют КПРФ с Зюгановым. Лидер КПРФ является олицетворением данной партии. Практически во всех показателях привлекательности, силы, активности и эмоционального отношения все, что верно для Зюганова, переносится на КПРФ. Хотя респонденты в большинстве своем и не одобряют его политические взгляды, но относятся с уважением к его верности идеалам и постоянству; считают, что именно ему нужна «власть для дела». Говоря о партии, респонденты отмечают, что КПРФ для них есть «реальная оппозиция власти».

График 2

ЛДПР за счет активности своего лидера видится респондентам на рациональном уровне достаточно сильной и активной, но непривлекательной. Сила и активность в образе Жириновского выявляется как на рациональном уровне, так и на бессознательном. Но в отличие от своего лидера на иррациональном уровне ЛДПР видится нашим респондентам крайне слабой и пассивной. Кроме того, на иррациональном уровне она воспринимается нашими респондентами крайне негативно (68,8%). Положительное восприятие отсутствует, оставшаяся часть респондентов придерживается нейтральной позиции относительно деятельности данной партии. Совокупность символов и ассоциаций, приписываемых нашими респондентами ЛДПР, несет исключительно негативную смысловую нагрузку. Это многочисленные клоуны, попугаи, клоунские колпаки и цирковые арены. Таким образом, сильная персонифицированность ЛДПР – это палка о двух концах. С одной стороны, образ В.Жириновского, безусловно, делает партию заметной на политической арене, но вот его методы вызывают большей частью негативное отношение к партии как на рациональном уровне, так и на бессознательном. При этом сам Владимир Вольфович воспринимается респондентами на иррациональном уровне гораздо лучше, нежели его партия. В случае с ЛДПР мы можем наблюдать сильную взаимозависимость партии и лидера, но в отличие от КПРФ, где это взаимовлияние более гармонично, здесь зачастую образ лидера партии, добавляющий ему политических очков, идет во вред его собственной партии, особенно хорошо это наблюдается на иррациональном уровне восприятия партии.

Если попытаться подытожить важнейшие тенденции массового политического сознания граждан накануне выборов, то следует отметить следующее.

В обществе складываются довольно противоречивые тренды. Сама политическая система в момент выборов теряет устойчивость. Та вертикаль власти, которая сложилась в предыдущий период, подвергается испытаниям. Этому во многом способствовали те изменения, которые произошли в системе власти накануне выборов. Общество не может этого не ощущать. Оно, можно сказать, находится в некотором замешательстве. Неразбериха с партийными брендами сильно запутывает избирателя, который и без того слабо информирован о партиях. Например, половина наших респондентов в Ярославской области в октябре 2011 года вообще не слышали об ОНФ. Общественные настроения весьма неустойчивы. И без того несформированные политические образы власти, лидеров и партий подверглись еще большему рассогласованию, что может привести к дальнейшей разбалансировке системы.

В сознании граждан произошли существенные изменения в запросах. Запрос на стабильность, характерный для 2000-х, хотя еще и сохраняется, но уже подвергается существенной корректировке. Появилось первое постсоветское поколение, которое усвоило официальную либеральную лексику и готово к большей активности. Наряду с молодыми (18–25-летними) предпенсионная возрастная группа (50–60 лет) и пенсионеры старше 60 поддерживают молодежь в их готовности к различным формам политической активности (не только конвенциональным).

Социологи подтверждают, что происходит серьезная дифференциация общества в отношении власти. Если общий фон для нее пока достаточно благоприятен (пассивность большинства + доверие к лидерам + отсутствие выбора среди лидеров), то для образованного и более молодого слоя людей среднего класса (особенно мужчин), включенных в новые формы политической коммуникации, как раз характерен резкий рост критичности в отношении власти. Этот фактор представляет особую опасность в свете тех событий, которые происходят в мире (и в Европе, и на Ближнем Востоке, и в глобальном масштабе). Ведь именно этот социальный слой играет роль дестабилизатора политических систем.

Этой неустойчивости противостоит ряд противоположных трендов. Так, возвращение Путина в роли президента, несомненно, успокаивает возникшую тревожность. Его фигура является фактором укрепления устойчивости. Другим стабилизирующим фактором является отсутствие авторитетной оппозиции, отсутствие сильных лидеров, сопоставимых по влиянию с Путиным. Однако этот фактор скорее всего может оказать воздействие только в краткосрочной перспективе. В долгосрочной перспективе он, напротив, может привести к серьезным проблемам.