Журналист Вера Зелендинова — о лучшей экранизации не лучшего романа самого великого писателя

Вера Зелендинова. Фото из личного архива

Мини-сериал «Бесы», показанный на канале «Россия 1» 25 мая, не стал событием культурной жизни, и это вызывает сожаление, потому что, как ни крути, из всех попыток экранизации романа эта оказалась лучшей. Ее несомненными плюсами являются не только общая стилистика, хороший кастинг, игра актеров, работа оператора, но и динамика, обеспеченная за счет «отсебятины», привнесенной сценаристом и режиссером.

Просвещенная публика недовольная вторжением в сюжет заезжего следователя, но именно присутствие этого персонажа позволило собрать действие в цельную композицию и оформить содержательное высказывание авторов фильма, подытоженное в финале кратким диалогом между женщиной, торгующей церковной литературой, и покидающим город следователем: «Новый Завет с картинками для взрослых, для детей купите. Купите...» — «Потом, потом. Трогай...» — «Потом поздно будет».

Эту явную, но почему-то мало кем замеченную отсылку к известному — «Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно», — можно считать кратким резюме фильма, дополненным эпилогом, в котором Петенька Верховенский плотоядно взирает на маленького мальчика, в котором течет кровь Ставрогина, а в обреченном взгляде его матери прочитываются опасности, поджидающие этого ребенка в недалеком будущем.

Другой вопрос — соответствует ли эта трактовка тексту романа, и если да, то насколько.

Взяв за основу скандальную историю убийства студента Иванова членами подпольного общества Нечаева, Достоевский сделал вскрытие, препарировал определенные страты российского общества и описал такое нагромождение безобразий, что публика в ужасе содрогнулась. Проблема, однако, состоит в том, что безобразных аллегорий оказалось слишком много, а олицетворявшие их герои выглядели несколько схематично.

Тем не менее в либерально-консервативных кругах именно «Бесов» принято считать чуть ли ни главным текстом Достоевского. Так было и во времена известных разоблачений бывшего народовольца Льва Тихомирова («Почему я перестал быть революционером», 1888 года), и в советское время, и отчасти сейчас.

Фокус тут в том, как интерпретировать послание автора. Достоевский говорит: «Господа, вы купились на ложные приманки прогресса, властителями ваших дум являются проходимцы, вы забыли Бога и катитесь в бездну». А просвещенная публика твердит: «Да, Достоевский совершенно прав, все эти революционеры, леваки и прочие ниспровергатели — моральные уроды и преступники».

Стоит ли удивляться, что менее просвещенная публика вообще не интересуется этой «заумью», а если и посмотрит, то либо с ходу решит, что «этот детектив» — полный отстой по сравнению с залихватскими сюжетами современности, либо вообще ничего не поймет.

«Бесы» — это лишь один и далеко не самый лучший из романом Достоевского, поражающих разнообразием и глубиной характеров, богатством сюжетных линий, а также тем, что с легкой руки Бахтина принято называть полифоничностью. И в каждом — вполне четкие сигналы о состоянии общества и его болевых точках. Детальное препарирование, сюжетный синтез и способность видеть вглубь и на несколько шагов вперед позволяют назвать Достоевского не просто писателем, но и социальным психологом самой высшей пробы.

Оставив за скобками его уникальный личный опыт — самодурство отца и его убийство собственными крепостными, знакомство с жизнью петербургского дна, кружок Петрашевского, опыт смертника, Омский каторжный острог, — обратимся к хронологии  последних восемнадцати лет жизни писателя.

1863 год. Общество взбудоражено первыми реформа и начавшимися репрессиями. Чернышевский сидит в Петропавловской крепости и пишет «Что делать?», в соседней камере Писарев занят «Очерками по истории труда», а Достоевский погружен в «Записки из подполья». С этого экскурса в подноготную «маленького человека с амбициями» и начинается Достоевский как большой писатель и социальный психолог, который добросовестно и с опережением фиксирует болезни российского общества.

1866 год. 24-летний Каракозов еще только готовится к убийству царя-освободителя, а Достоевский уже заканчивает роман «Преступление и наказание», и первый «проклятый вопрос», решением которого занимается Раскольников, в полной мере отражает состояние умов: «Можно ли нарушить заповедь «не убий» и какова расплата?».

1868 год. Всё больше дает о себе знать обратная сторона реформ, многие чувствуют, что всё идет как-то не так, но никто не знает, как с этим быть, кто виноват, и вообще, что делать — рецепт Чернышевского явно не пошел впрок. Достоевский пишет роман «Идиот», где разом и личный надрыв, и срез разных слоев общества, и неутешительный вывод: страстным людям не миновать смертоубийства, а совестливые обречены на идиотизм в его изначальном, греческом смысле.

1870 год. Публика взбудоражена делом Нечаева. Достоевский принимается за роман «Бесы», в котором есть не только анамнез состояния общества, схема опутывания молодых людей бесовской паутиной, разнообразие характеров и жизненных историй, но и важный вывод: «Этот путь ведет в тупик». Сама история Нечаева — лишь повод. Суд над автором «Катехизиса революционера», в ходе которого в прессу попали душераздирающие подробности, начался в 1873 году, а «Бесы» были опубликованы в 1871-м.

1874 год. Пик «хождения в народ», а это значит, что идеи Нечаева «не овладели массами» и молодые люди по призыву Герцена «пошли другим путем», но и этот путь, как вскоре выяснилось, ведет в крепость: только за 1874 год арестовано около 8 тыс. человек. Но у этих молодых людей хотя бы были какие-то представления о должном, а все прочие оказались совершенно дезориентированы разнообразием пореформенной жизни — общественной, политической и экономической. Достоевский пишет «Подростка», где прямо говорит о пропасти, в направлении которой двигается молодежь, и ответственности  культурного слоя и старшего поколения.

1878 год. Время тотального разочарования. Победоносная война на Балканах кончается позорным Берлинским трактом, в Петербурге завершается «процесс 193-х», оправдание Засулич легитимирует террор. Достоевский начинает писать «Братьев Карамазовых», где препарирует метафизический смысл идеи «отцеубийства», а также схему его реализации: умный разрешает, подлый действует, бесшабашный идет на каторгу.

Роман выходит частями в 1879–1880 годы, причем первые главы появляются за полгода до начала «охоты на Императора», затем в течение пятнадцати месяцев сюжеты развиваются параллельно, а Достоевский уже собирается писать продолжение, где в бомбисты уходит самый кроткий и совестливый из братьев, Алеша.

Такой поворот мог начисто опрокинуть привычное прочтение «Бесов». Но этого не случилось. Достоевский умер 28 января 1881 года, не написав продолжения «Братьев Карамазовых» и не увидев финала истории, закончившейся цареубийством через 31 день после смерти писателя.

Круг замкнулся: путь от «подпольно человека» к Раскольникову и дальше — через альтернативу Мышкина и Рогожина, дуэт Верховенского–Ставрогина, метания подростка Долгорукова — завершился убийством старшего Карамазова, самоубийством Смердякова, прозрением Ивана и мученичеством Дмитрия.

А продолжение написала сама жизнь.