Психология

О том, почему нам иногда оказывается выгодным жить плохо, есть вредную еду и смотреть скучные сериалы, рассказывает психотерапевт Екатерина Игнатова.

Маша появилась вновь в моем кабинете после большого перерыва. С тех пор как мы виделись в последний раз, в ее жизни произошли большие изменения: она родила второго ребенка и после этого уже даже успела выйти на новую работу. Маша делилась радостью, но этот процесс продолжался недолгого. Со свойственной ей самоиронией она минут через десять сказала: “Ну а вообще, у меня все плохо”. “Плохо” сводилось к тому, что она крутилась как белка в колесе и ничего не успевала. Она долго описывала будни работающей мамы двоих детей, которые даже при наличии няни и помогающей бабушки не сильно походили на увеселительную прогулку. Главная ее проблема заключалась в том, что Маша опять начала есть что ни попадя и стремительно поправляться.

Я слушала ее рассказ о детском садике, кружках, педиатрах, завтраках, обедах, ужинах и дедлайнах и понимала, что в этой всей круговерти у моей клиентки совершенно не было времени, которое она могла бы потратить на себя. “Скажи, а когда в последний раз ты делала что-то для себя, получала удовольствие?” – поинтересовалась я. Она задумалась, подняла глаза вверх, поискала ответ на потолке и сказала: “Первый ответ, который мне пришел в голову, был “не помню”. Но потом я вспомнила, что не так давно совершила безумный поступок: пошла и купила себе на распродажах два мешка одежды. Они, кстати, так и лежат нераспакованными”. “Ты купила что-то не то?” – поинтересовалась я. “Да нет, купила какие-то прикольные вещи. Просто я дошла до той стадии, когда мне на самом деле все равно, во что я одета. Мне неприятно смотреть в зеркало на свой живот и второй подбородок”. Она брезгливо поморщилась и добавила: “Ну, ты понимаешь”. “И да, я понимаю, что нужно перестать есть тортики, и в “Макдональдс” заходить не надо, – продолжила после небольшой паузы Маша. – Но я просто не успеваю приготовить нормальную еду. И не хочу таскать на работу лоточки. И вообще, мысль о правильной еде наводит на меня тоску”. “Ага, а вокруг вообще одна сплошная тоска”, – закончила я за нее предложение и полу­чила в ответ кивок и улыбку, которая означала, что хоть кто-то ее понимает. “Все эти тортики и гамбургеры – это же тоже удовольствие. В тот момент, когда ты их ешь.

Потом, конечно, начинается изжога и угрызения совести”, – подытожила Маша.

Дальше она опять стала перечислять, как мантру, все свои дела – детский сад, кружки, педиатры, дедлайны. Начала рассуждать о том, что из перечисленного можно вычеркнуть. Выходило, что ничего. “Я могла бы что-то на мужа скинуть, но он и так загружен. И на самом деле и так мне помогает. Я, конечно, могу его попросить утром отвести старшего в детский сад, чтобы за это время сделать зарядку, но это тоже про тоску. Я на самом деле хочу третий сезон Шерлока посмотреть, он вон когда вышел, а я все не могу найти время. Смотрю какую-то фигню по ночам вместо этого или в фейсбуке сижу”, – Маша превратилась в маленького ребенка, который жалуется на свою нелегкую долю. А я зацепилась за ее фразу об известном детективе и решила проверить возникшую у меня версию. “А что ты смотришь вместо Шерлока?” – спросила я. Она честно рассказала о каком-то сериале, достаточно скучном на ее взгляд, который она вот уже три недели смотрит перед сном. “Подожди, но тебе же не интересно”, – удивилась я. “Ну да”, – честно призналась она. “То есть ты хочешь смотреть одно, а вместо этого смотришь другое. Почему?” – не отпускала я сериальную тему, которая вроде бы выходила за пределы компетенции психолога. “Потому что Шерлока я хочу посмотреть в спокойной расслабленной обстановке. Прямо сесть и получить удовольствие, чтобы меня никто не дергал и не отвлекал. А поскольку это в предложенных обстоятельст­вах невозможно, я смотрю ка­кую-то фигню, от которой можно в любой момент оторваться, переключиться на дела”, – объяснила она. Закончив послед­нее предложение, Маша задумалась.

Логика ее рассуждений, которая казалась ей безупречной, теперь явно вызывала вопросы. “Бред какой-то”, – сказала она. Я кивнула и произнесла: “Угу, странно немножко получается”. Маша еще немного подумала и добавила: “Получается, что я не делаю то, чего хочу, откладываю это на потом, которое неясно, когда и как наступит, и лишаю себя удовольствия”. Она посмотрела на меня вопросительно. “Похоже на то, – согласилась я. – А еще похоже, что это происходит не только с сериалами. Ты, к примеру, хочешь похудеть, а вместо этого покупаешь два мешка одежды, которые тебе не нужны...”

Дальше мы стали говорить о том, что за этой подменой понятий стоит на самом деле запрет на получение удовольствия. Согласно некой внутренней конституции, Маша имела право заботиться о других, но без права заботиться о себе. У этой “статьи” была лишь одна поправка. Заботиться о себе можно было, только если очень сильно устанешь. Именно поэтому ей приходи­лось крутиться как белке в колесе, чтобы через напряжение и преодоление получать право на вредный гамбургер, скучный сериал или мешок ненужной одежды. “А что будет, если ты во главу угла поставишь свои настоящие интересы?” – спросила я. “Я стану эгоисткой, меня никто не будет любить, и муж меня бросит”, – без запинки отчеканила она. “А с лишними килограммами, несчастную и злую он будет любить вечно”, – парировала я. “Получается, что так, – с грустью заметила Маша и добавила. – Когда мы встречаемся на следующей неделе?”