У него довольный вид. Забавный, привлекающий внимание, вызывающий доверие и чувство умиления. Однотонный костюмчик, разноцветный галстук. Голова несколько великовата, но при желании его можно назвать симпатичным. Он достаточно рослый и пребывает в хорошей форме. Достиг половой зрелости и способен произвести на свет здоровое потомство. И еще — на его лице вечная улыбка. Портрет современного городского жителя, который рисует воображение, на самом деле — художественное описание аксолотля — личинки земноводного существа амбистомы. «Водяная игрушка» — так переводится название животного — не превращается во взрослую особь, не претерпевает метаморфоз, происходящих со всеми существами в живой природе, останавливаясь в развитии на стадии «ребенка». И при этом получает определенные взрослые «привилегии» — в частности, жить отдельно от родителей (в уютных аквариумах людской расы) и способность размножаться. Аксолотль — типичный неотеник. Таких существ в мире немного, и, кажется, к ним вот-вот — в метафорическом смысле — примкнет человек. Психологи уже окрестили современное общество «неотеническим» — обладая огромными ресурсами, неограниченными возможностями и интеллектуальной мощью, оно продолжает играть по «детским» правилам. Впечатление, бесспорно, производит хорошее, всегда прилично выглядит и улыбается через толстое стекло офисных аквариумов. Но по сути — личинка личинкой.

Недалекая перспектива

Американский профессор Джаред Даймонд писал, как после выборов 2000 года чиновники в администрации Вашингтона начали выдвигать программы по предотвращению различных проблем и социальных катастроф. Все программы были рассчитаны на три месяца максимум. После — хоть потоп. Бедняки в тропических странах поступают примерно так же: взрывают рифы, чтобы поймать рыбу и накормить детей, не задумываясь о том, что рубят сук, на котором сидят (нет рифа — нет рыбы), и ставят следующее поколение, которое еще не умеет возмущаться и жаловаться, на грань голода. Неспособность думать на перспективу, игнорирование будущего и осознание собственного превосходства над грядущими поколениями психологи называют признаками иррационального поведения, и это один из главных симптомов инфантилизма. Иррациональная «личинка» эгоистична и существует в вакууме самодостаточности. На первом плане — ее личные интересы, отсюда и твердолобость, и нежелание усваивать уроки прошлого — вплоть до полного его отрицания. Молодые журналисты не ­считают нужным учить русский язык (в этом году на журфаке МГУ больше половины первокурсников сделали в контрольном диктанте свыше 25 ошибок), молодые художники — изучать классическую технику живописи. Главное — протест и ­самовыражение. Как будто нам всем по 13 лет.

Лозунг жить здесь и сейчас сыграл с неотениками злую шутку. Отказавшись от традиций и не желая признавать авторитет родителей, они лишились земли под ногами. Мой друг Ваня, выросший в традиционной корейской семье, где по праздникам собирается примерно 250 человек близких родственников, недоумевает: «Я не понимаю своих русских приятелей, которые могут запросто поднять голос на отца или начать учить его жизни. Как это вообще может быть? Человек как минимум в два раза старше, у него априори больше опыта, знаний, навыков. Если он не владеет компьютером и не умеет заказать продукты по интернету, почему нужно вести себя с ним как с ребенком? Для меня это неприемлемо. Я осознаю, что мои родители стареют, что в чем-то я разбираюсь лучше и реагирую на какие-то события быстрее, но они — непререкаемый авторитет. И точка». Встроенное в восточной культуре уважение к предкам в западной цивилизации исказилось до неузнаваемости: гендерные ­роли размыты, и это заметно в первую очередь по рекламе. На экране телевизора дети сами знают, что им нужно, они учат родителей, какой йогурт полезнее и какой сок натуральнее, а мама и папа чаще всего выглядят неуклюжими и растерянными. «А ты налей и отойди!» — лучшей фразы, характеризующей отношения «личинок» с родителями, пожалуй, не придумаешь. Впрочем, старшее поколение быстро приспосабливается. «Я не знаю, что проявилось раньше: моя самостоятельность или мамино детство. Но только в нашей семье я — родитель, а мама — капризная девочка, — говорит моя подруга Вика. — Когда я родила дочь, то четко осознала, что теперь у меня два ребенка».