Как в нашем буйном мире сохранить самообладание и жизнелюбие, советы опытного психолога

По данным Российского психологического общества, сегодня в стране насчитывается около ста тысяч психологов (из них, правда, каждый десятый работает в Москве). Удивляет и отраслевой разброс: скажем, в школах трудится 16 тысяч психологов, еще порядка 10 тысяч – в силовых ведомствах (в том числе 3,5 тысячи – в системе МВД и еще 3 тысячи – в Минобороны).
Остальные, выходит, частнопрактикующие специалисты, в среде которых крайне трудно отличить настоящих профи от шарлатанов. Скажем, Мосгордума еще в октябре 2009 года приняла закон «О психологической помощи населению», который, впрочем, так и остался красивой декларацией.
В частности, закон предусмотрел создание в столице «Реестра добросовестных психологов» (правда, войти в него можно было по желанию). Должен был появиться стандарт оказания психологической помощи, а следить за его реализацией должен был специальный экспертный совет.
Несмотря на неудачу москвичей, о создании «Реестра практикующих психологов» заговорили на федеральном уровне. Российское психологическое общество предложило запустить такой сервис у себя на сайте. Задачу поставили благую – чтобы каждый человек мог выбирать, к кому обратиться: к целителю по объявлению в «Восьмерочке» или к специалисту, чья квалификация признана коллегами. Правда, работа в этом направлении не сдвинулась ни на йоту.
Что же происходит сегодня в профессиональном сообществе? Об этом корреспондент «Открытой» беседует с директором краевого Центра психолого-педагогической помощи населению «Альгис» Ольгой ИЛГАМОВОЙ.

– Ольга Михайловна, справедливо ли говорить, что психология в России – это «детище» постсоветское?
– Не сама психология, а служба практической психологической помощи, до конца 80-х годов в стране она не развивалась. Были лишь отдельные зачатки, например, консультации «Брак и семья», где появлялись первые психологи-практики, помогавшие людям решать их личные проблемы.
– Сразу вспоминается знаменитая Сусанна из фильма «Самая обаятельная и привлекательная», которая писала диссертацию по методам обольщения.
– На крупных предприятиях были комнаты психологической разгрузки (тогда-то в моду вошел термин «аутогенная тренировка»). Они также занимались сугубо прикладными, эргономическими задачами, чтобы утомленного работника за 15-20 минут вернуть в нормальное, трудоспособное состояние.
Но психология – это когда люди помогают другим людям, а не решают грандиозные политические или индустриальные, обезличенные проблемы. И в этом смысле настоящая служба практической психологии в России стала зарождаться лишь в конце 1980-х. Началось это со школ, а затем она появилась в социальных учреждениях. С тех пор потребность в психологической помощи в России только росла.
– Любопытно, а в странах Запада есть государственная служба психологической помощи?
– Есть, конечно, например, в здравоохранении – это составная часть системы страховой медицины. В России эту сферу, на мой взгляд, тоже невозможно целиком подвести под законы рынка и сосредоточить в частной практике.
Рынок – это бизнес, а цель любого бизнеса – получение прибыли. Но как можно конвертировать в товарно-денежные отношения чувства и отношения с другими людьми, которые и есть человеческая душа?! Хотя есть и нюансы: от вопросов оплаты зачастую зависит эффективность психотерапии (это связано, скажем так, с технологической сложностью самого метода).
– А чем же психотерапевт принципиально отличается от психолога?
– Нужно отделять психотерапию медицинскую от гуманитарной, которая адресована людям душевно здоровым. Есть различия в сложности тех проблем, с которыми обращаются клиенты.
Психотерапевт всегда работает с более глубинными проблемами, затрагивающими все сферы жизни человека: личную, семейную, профессиональную, социальную, а психолог, как правило, – с локальными трудностями клиента.
В результате психотерапии кардинально изменяется сам человек и вся его жизнь, включая отношения с близкими и окружающим миром в целом. А помощь психолога дает возможность «откорректировать» возникшие трудности, скажем так, в ограниченном пространстве и времени актуальных взаимоотношений клиента со значимыми людьми. Но при этом нет гарантии, что такие трудности не возникнут вновь. Если эффект от психологической помощи можно получить за одну или несколько консультаций, то психотерапия требует значительно больше времени, до нескольких лет.
– Что нужно, чтобы стать профессиональным психотерапевтом?
– Нужно иметь фундаментальную теоретическую подготовку и многолетнюю практику под наблюдением супервизора (более опытного специалиста), а также опыт личной психотерапии.
Мы с вами прошлый раз говорили о нехватке опытных психологов. А в случае с психотерапевтами этот дефицит еще более явный – специалистов такого качества, скажем, на Ставрополье можно пересчитать по пальцам.
– Но вот, скажем, в странах Востока вообще нет такой профессии, как психотерапевт. Да и в России, порой говорят, это западный пережиток, нужно опираться на духовный опыт церкви.
– Действительно, в восточных странах не столь популярны психологи, скажем так, в чистом виде: там больше распространены специалисты духовной практики. Да и в европейских странах традиционно эту роль играли исповедники.
Исповедь, безусловно, обладает психотерапевтическим эффектом – это тот механизм, который позволяет человеку снижать эмоциональное напряжение и укреплять свои душевные силы.
Но это ведь не всегда самое главное: основная задача психолога – помочь человеку самому найти «ключ» к своим внутренним психологическим ресурсам. Бесконечно убегать от своих переживаний (в том числе через исповедь) – это неправильно.
– То есть, вы считаете, нынешний взрывной рост интереса в России к религиозной магии и ко всякого рода экстрасенсам – это попытка убежать от реальности?
– Отчасти. «Убегание» от своих проблем – настолько же древний, насколько и неэффективный механизм психологической защиты. Он дает человеку лишь сиюминутное облегчение, но не снимает саму проблему.
От ощущения беспомощности перед жизненными коллизиями у человека включается так называемое «магическое мышление»: причины собственных проблем он ищет не в самом себе, а в неведомых всемогущих силах. Поэтому и помощь он пытается искать за пределами реальности – отсюда и рост популярности всякого рода магов, экстрасенсов, медиумов, гадалок.
– Эксперты ВОЗ пугают: российское общество испытывает рост скрытых психических расстройств. Почему так происходит? Может, это всего лишь отражение общемировой тенденции?
– Включите телевизор – вы увидите, как поддерживается в обществе состояние массового страха, тревоги, агрессии, подавленности, паники. Люди пытаются от этой постоянной, каждодневной психотравмы «защититься» алкоголем, наркотиками, беспорядочным сексом, экстремальными развлечениями. Это такие же способы «убегания» от реальности, как и походы к экстрасенсам и гадалкам.
Иные люди впадают в другую крайность – становятся пассивными «созерцателями» жизни. Речь не просто о том, что они уходят из общественной активной жизни, а о том, что они эмоционально «выгорают», уже не могут дать тепло никому, даже своим детям, близким.
При этом ни социальный статус, ни деньги не могут дать успокоения. Мы видим, что такой «синдром выгорания» поражает и богатых, и бедных...
– Большинство ваших клиентов, наверное, составляет молодежь. Ведь пожилым людям сложно переступить некий барьер, чтобы пойти к психологу?
– Пожалуй, несколько лет назад мы это замечали. Но сейчас в стране уже почти сформировалась культура обращения за психологической помощью.
Сегодня в нашем центре есть клиенты любого возраста, хотя основную часть составляют клиенты активного возраста (от 18 до 55 лет). В то же время именно среди пожилых людей большинство участников наших программ групповой работы.
– Ваш центр очень много работает с трудными подростками. Изменился ли их контингент за последние годы?
– Мы сталкиваемся с любыми видами психологических расстройств и дезадаптивного, конфликтного поведения. Современный молодой человек – это типичное дитя «общества потребления», которое сформировалось в России за последние годы: он растет перед ТВ-экраном и с компьютером под мышкой.
Этот калейдоскоп сплошных 24-часовых удовольствий постепенно замещает способность рефлексировать, осмысливать себя и окружающий мир. Да и зачем думать и анализировать, если все многообразие мира редуцируется до простого набора ответов на тесты ЕГЭ – да/нет.

Беседовал
Антон ЧАБЛИН