В конце декабря 2011 года мы опубликовали интервью с руководителем центра психологической службы Института повышения квалификации руководящих работников и специалистов физической культуры и спорта Николаем Волковым. Тогда речь шла о подготовке психологической службы к грядущей Олимпиаде в Лондоне.
Сегодня, когда страсти вокруг Игр-2012 понемногу улеглись, мы решили вновь встретиться с Николаем Константиновичем, чтобы задать ему несколько актуальных вопросов.
— Николай Константинович, на Олимпийском собрании 26 октября прошлого года была дана справедливая и конкретная оценка итогам выступления белорусских атлетов на Олимпиаде в Лондоне. Цитирую: «Это не катастрофа, но провал». А как вы оцениваете эффективность работы спортивных психологов на Играх? Ведь если атлеты выступили неудачно, все обеспечивающие службы не могут оставаться «белыми и пушистыми»?
— Безусловно. Психология является частью всех видов подготовки. К сожалению, к психологу обращаются, как правило, накануне соревнований. А если по-настоящему, то психологическое обеспечение должно пронизывать все стороны подготовки задолго до самих стартов. Считаю, что на Играх мы сделали далеко не всё, что могли. Начнём с того, что на Олимпиаде в составе команды был всего один психолог…
— Извините, что перебиваю. Как один психолог? Делегация насчитывала 351 человека, из них 166 спортсменов, 75 тренеров, 28 медиков, 16 членов административной группы, а также официальные лица (даже один священнослужитель) — и только один психолог?
— Да, на Играх был всего один психолог — Ирина Конон. Сами понимаете, в этих условиях охватить всё весьма проблематично. Это с одной стороны. А с другой — скажу так: психология предполагает нечто внутреннее, глубинное, системное, потому как в человеке все его психологические основы закладываются с самого детства. Впитываются с молоком матери, формируются с речью, навыками и т.д. По этой причине, когда спортивный психолог начинает работать с атлетом, он имеет дело с уже определившейся личностью. Нам остаётся лишь развить его сильные стороны. К сожалению, психолог не всегда успевает это сделать, потому как, повторюсь, нередко о нём вспоминают только перед началом соревнований и когда человек уже находится в предстартовом, стрессовом состоянии. Не всегда, но частенько даже в такой непростой ситуации удаётся вместе с тренером регулировать состояние. Но когда психолог один на все команды, то осуществить задуманное очень сложно.
— Иными словами, можно считать, что влияние психологической службы на белорусских атлетов на Играх в Лондоне практически не оказывалось?
— Можно. Так получилось. До Олимпиады психологи, прикреплённые к командам, конечно же, работали, а во время её их просто не было рядом. К тому же они довольно часто меняются. Поэтому мы сейчас и хотим создать координационный совет, который бы регулировал эти вопросы.
— В ходе нашей прошлой беседы вы говорили, что идёт активная работа со спортсменами — представителями единоборств, футболистами. И вообще вы, помнится, пошутили, заявив, что «занимаетесь не ширпотребом, а индпошивом». Наши борцы, боксёры, футболисты выступили на Играх ниже своих возможностей. Как можно это прокомментировать?
— Сейчас я перечитываю книгу Карамзина «История государства российского». Что было характерно для славян, они на протяжении всей своей истории частенько приглашали варягов. Да и государством российским, по большому счёту, длительный период руководили варяги. Нечто подобное происходит и в некоторых видах спорта. Эти варяги, увы, не всегда могут оценить нашу культуру, особенности и прочую специфику. Скажу честно: перед Олимпиадой я работал с борцами, но они просили меня не говорить об этом их маститому наставнику, который, похоже, считал себя и тренером, и психологом, и чуть ли не отцом родным. Хочу отметить, что с приглашением в нашу страну иностранных специалистов и спортсменов нарушается вся система подготовки. Представьте себя обычную ситуацию. Белорусский тренер лет десять готовит местного парня к международным соревнованиям, а тут вдруг берут в команду зарубежного спортсмена. Как считаете, микроклимат в команде нарушится или нет?
— Николай Константинович, так вы против варягов?
— Я, безусловно, за развитие своей системы подготовки и за отечественных атлетов. Чтобы было понятно, сравним всё это с кулинарией. Мы варим суп по нашему кулинарному рецепту, а для колорита и особых вкусовых качеств добавляем некоторые специи, которые только улучшают блюдо. Но основа должна быть национальной. Я доступно объяснил свою позицию?
— Вполне. Ещё один вопрос. После неудач Лондона некоторым специалистам, не выполнившим свою задачу, было указано на дверь. Это как-то затронуло спортивных психологов?
— Что касается психологической службы, то лично я вижу только позитив в этих изменениях. Жизнь потребовала перемен, поэтому очень хорошо отношусь к созданию инициативных групп (Мой собеседник сослался на приказ Минспорта об их создании. — Прим. Авт.), в том числе психологической, по организации дальнейшей совместной работы в перспективе на Сочи-2014 и Рио-де-Жанейро-2016. Дай Бог, чтобы у нас всё получилось. Остаётся надеяться, что все эти новые веяния в спортивной отрасли не окажутся чисто формальными, а станут внутренней потребностью всех заинтересованных и принесут пользу нашему спорту. И самое главное, речь идёт о подготовке спортивного резерва с перспективой на будущее. Подчеркну, это особо важно, потому на базе работы с резервом мы уже сегодня закладываем в сознание молодых спортсменов основы психологии победителя.
— Хочу спросить про количественные нормативы. Знаю, на производстве один бухгалтер положен на 650 человек. А в вашей системе с каким количеством подопечных может эффективно работать один спортивный психолог?
— Сегодня психолог нужен и в детской спортивной школе, и в училище олимпийского резерва, и в иных учебно-спортивных заведениях. Казалось бы, все это понимают и приветствуют. Но когда разговор заходит о введении нескольких ставок для этих специалистов, то некоторые руководители разводят руками, мол, у нас даже ставки врача нет! Что уж тут говорить о психологе?
— Так, может быть, начинать необходимо с создания организационных структур?
— Мы сейчас как раз этим и занимаемся. Уже подготовлено Положение о психологической службе, примерная структура, нормативно-правовая база. Кстати, в создаваемый научно-методический центр, который объединит все направления подготовки в спорте, будет входить и психологическая структура. Современная психология должна идти в ногу со временем. Психолог должен быть независим финансово и иметь возможность работать самостоятельно в силу собственных знаний и опыта.
— Ну хорошо, ваша позиция ясна. В спортивной отрасли трудятся около 26,5 тысячи человек. А сколько примерно необходимо психологов для эффективной работы?
— На данный момент очень важно обеспечить психологами национальные команды, училища олимпийского резерва, центры олимпийской подготовки, детские спортивные школы. Ну, хотя бы по одному специалисту.
— А сколько спортивных психологов выпускает в год наш БГУФК?
— Примерно 15 — 20, и на данный момент уже подготовлено около ста профессиональных психологов. Я даже как-то научную статью на данную тему опубликовал: «Спортивный психолог ищет работу».
— От кого в первую очередь зависит введение новых штатных единиц?
— В основном от Министерства труда и социальной защиты. Ведь в настоящее время на каждую общеобразовательную школу предусмотрен один специалист данного профиля. Так чем спортивные учебные заведения хуже? Кстати, в нашей стране очень много замечательных психологов-практиков, но ставок, скажем так, маловато. Знаю, некоторые руководители спортшкол вынуждены брать психолога на ставку тренера. Но это, конечно же, не решение вопроса.
— Давайте ещё раз вернёмся к событиям Олимпиады в Лондоне. Я смотрел почти все схватки наших борцов. Показалось, что большинству из них не хватило настроенности на победу, как вы говорите, психологии победителя. А кое-кто выходил на ковёр с шапкозакидательским настроением и сразу же расплачивался за недооценку соперника. Где грань между уверенностью и самоуверенностью? Ребята проигрывали ещё до поединка…
— Вы затронули очень важный вопрос. На современных Олимпийских играх победа достаётся тому, кто хотя бы чуть-чуть превзошёл соперника. Малейшее движение, действие, еле заметное превосходство — как физическое, так и моральное — может решить судьбу золотой награды. Психология победителя строится как раз на внутренней уверенности, а не на внешней показушности. Моё мнение таково: частенько излишнее предстартовое давление на спортсмена в виде щедрого финансового стимулирования, всевозможных социальных посулов приводит к тому, что он выходит на сверхвысокое эмоциональное состояние, для него далеко не оптимальное, и просто-напросто перегорает. Справиться с такой тяжёлой ношей порой невозможно. Если рассматривать психологию победителя как искусство управления состоянием, то можно сказать так: побеждает тот, кто не жалеет себя. Умение уйти в тренировочном процессе в глубину перегрузок, как ни странно, на соревнованиях выносит спортсмена на самый верх человеческих возможностей. Тогда появляются и уверенность, и раскрепощённость. А когда на человека, повторяю, без должной подготовки взвалили непомерный груз требований — мол, «надо любой ценой», он, как правило, не выдерживает. Существуют мотивации «хочу» и «надо». Первая формируется во время предварительных нагрузок. Есть немало тренеров, которые в подготовительный период заставляют спортсмена работать на пределе возможного, зато на соревнованиях они для подопечных и братья, и отцы. У нас же нередко происходит всё наоборот. Как в старых большевистских догмах: чем ближе к коммунизму, тем острее классовая борьба. Вот и у нас: чем ближе к финалу, тем больше пресс и давление на спортсмена, к сожалению.
— Николай Константинович, а на наших олимпийских чемпионов, скажем, на Азаренко и Мирного, кто-нибудь из психологов воздействовал? Мне показалось, у этих ребят очень устойчивая нервная система.
— Мне посчастливилось работать с Викой Азаренко начиная с её девяти лет,в условиях международных турниров. С Мирным работал на Кубках Дэвиса. Главный принцип в психологии, как и в медицине, — не навреди. Когда психолог видит хорошее состояние спортсмена, то достаточно одного понимающего взгляда. Как говорится, лучшее — враг хорошего. Вот этим «лучшим» мы иногда непроизвольно и губим спортсмена.
— А Мартынов?
— Это вообще феномен. Спокойно пришёл на рубеж, лёг, отстрелялся и скромно ушел. Телеоператоры очень удачно показали крупным планом Сергея с отрешённым взглядом. Он профессионально настроился на стрельбу, качественно отработал, ни на что не отвлекаясь, и заслуженно победил. Это высший пилотаж. Психолог тут не нужен. Когда видишь, что человек находится в состоянии полной мобилизации, ему не надо мешать. Психологическая помощь тут скорее нужна для страховки.
— Чуть больше года остаётся до Олимпийских игр в Сочи. Вы уже работаете с нашими «зимниками»? Задачу в пять медалей никто не снимал, и потому придётся потрудиться всем.
— Конечно, работаем. Но тут необходимо сделать оговорку. Мы не должны повторять прошлых ошибок. Всё должно работать в системе, и спортивная психология в том числе. Уверен, ставку в Сочи необходимо делать на опытных спортсменов, на традиции, которых у нас в спорте немало. Именно они дают уверенность. У нас традиционно сильны и биатлон, и фристайл, и лыжи. Поскольку спортсмены сейчас в основном в разъездах, в данный момент мы помогаем тренерам наших биатлонистов, в первую очередь методически. Той же Ольге Назаровой, которая сейчас занимается научно-методическим обеспечением биатлона.
— А психологи с ними рядом?
— Да. Попова, к примеру, работает в биатлоне, Демешко — с фристайлистами. Но всё это пока не системно. По этой причине ещё раз подчеркну: основная задача психологической службы, которую мы сейчас чуть ли не заново создаём, — упорядочить накопленный опыт и создать стройную систему.
— Прошлый год высветил немало межличностных конфликтов в спортивной сфере. В лёгкой атлетике после задержания бывшего экс-главного тренера Бадуева стали происходить какие-то склоки и тому подобное. В тяжёлой атлетике главный тренер Гончаров никак не мог сладить с Арямновым. Психологи пытались урегулировать ситуацию или вас попросту туда не подпускали?
— Почему? В тяжёлой атлетике работает психолог уже на протяжении шести лет. Существуют вещи так называемых пограничных состояний. А спорт высших достижений по накалу страстей и эмоциям нередко выходит именно на уровень этих пограничных состояний. Переход от стенических состояний (повышающих жизнедеятельность человека) к астеническим (её понижающим) очень быстр. Не секрет, когда атлеты проходят пик перегрузок, иногда некоторые становятся практически неуправляемыми. Не только травмы, любое неосторожное слово может вызвать бурю эмоций, стресс. Даже великие спортсмены подвержены этому явлению. Талант всегда расположен на границе между возможным и запредельным. В тяжёлой же атлетике конфликт возник во всей команде. И чтобы выправить ситуацию, тренер выставил определённые требования ко всем. Большинство согласились, Арямнов — нет. Дело в том, что тренер, как правило, защищает коллектив, а выдающийся атлет, добившийся результата, нередко может противопоставить себя коллективу. Помните, у Киплинга в «Заповеди» сказано:
«Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор Вселенной
И маловерным отпусти их грех».
Этот конфликт был контролируемым, проходил под пристальным оком психолога. Кстати, тот же Арямнов, насколько я знаю, отказался от помощи нашего специалиста. Понимаете, если лишить Арямнова его характерной, пусть не всегда удобной всем черты, то так можно ненароком погубить и весь его талант. Это необходимо понимать. А если бы Гончаров не противостоял в том случае Арямнову, то коллектив наверняка развалился бы еще до Игр. Тренер, думаю, это хорошо понимал и не мог рисковать.
— Ещё одна болезненная тема. Прошедшая Олимпиада нанесла белорусской команде несколько сокрушительных ударов ниже пояса. Дисквалификация за допинг явного фаворита Ивана Тихона и лишение золотой медали Надежды Остапчук. Шок продолжается. Слышал, Тихон не тренируется, а Остапчук вообще находится в состоянии неопределённости: никто не может сказать, что ждёт её дальше. Какова в данной ситуации роль психологической службы?
— Наши метатели — специфические атлеты. Это украинец Бубка и сейчас Исинбаева постоянно работают с психологами, регулярно занимаются аутотренингом. Для наших метателей всегда была характерна определённая элитарность, если хотите, своеобразная кастовость, замкнутость. Это можно объяснить. Борьба с пространством и временем — это такая суперконцентрация, что, признаюсь, не всегда психолог там и нужен. Идёт единение: тренер — спортсмен, и тут снова необходимо учитывать принцип «не навреди».
— Подождите, Николай Константинович, какое единение, если тренер Остапчук признался, что подсыпал ей запрещённый препарат?
— Это сложно понять, потому никакой психолог туда и не вмешается. В данном конкретном случае мы имеем дело с весьма сложной и тонкой психологической ситуацией. Думаю, тут необходимо немного выждать, тренер и спортсмен сами найдут выход из непростой ситуации.
— До зимней Олимпиады в Сочи осталось совсем немного. С учётом провала в Лондоне и смены руководства Минспорта психолог Волков может дать свои рекомендации?
— Первое — это выбор и точечная работа со спортсменами, реально претендующими на олимпийский пьедестал. Второе. У нас уже разработана система индивидуальной подготовки, мониторинга, диагностики и психологического сопровождения. Сейчас всё дело за организацией. Третье. Обязательное финансирование и определение правового статуса той же спортивной психологии. Без этого успех не придёт. И ещё одно пожелание. Провал в Лондоне не только обострил имеющиеся проблемы, но и, уверен, всколыхнул отечественный спорт, заставил сделать выводы и самосовершенствоваться. Это знаете на что похоже? Когда человек болеет и в конце концов побеждает недуг, у него вырабатывается иммунитет. Мне кажется, сегодня с белорусским спортом что-то похожее происходит. Дай Бог, чтобы я не ошибся.
Думаю, сдвиг в сердцах и умах всех, кто искренне болеет и переживает за наш спорт, произошёл. Необходимо не упустить момент и не завязнуть в болоте бумаготворчества. И тогда мы добьёмся решения поставленных целей и задач.