10 лет назад, 29 марта 2004 года, произошел самый крупный и последний по времени акт расширения НАТО: в Альянс были приняты Болгария, Латвия, Литва, Румыния, Словакия и Эстония.

Ранее, в 1999 году, членами Североатлантического договора стали Венгрия, Польша и Чехия.

Россия сегодня живет с комплексом жертвы: нас обидели и ущемили, воспользовавшись нашей временной слабостью, мы имеем моральное право подняться с колен и взять реванш!

В ответ на вопрос, что, собственно, Запад России плохого сделал, чаще всего вспоминается расширение НАТО на восток.

Взаимное непонимание

Историки указывают, что начало холодной войны сопровождалось взаимным недоразумением. Вашингтон и Лондон считали, что признание Восточной Европы зоной геополитических и военных интересов СССР не означает согласия на ее советизацию. Сталин трактовал слова "сфера влияния" как карт-бланш делать со своей вотчиной что угодно.

Нечто подобное, по мнению исследователей, произошло в 1990-е годы.

В российском массовом сознании отсутствовало понимание того, что свобода, демократия и рынок больше всего нужны самой России. Превалировала точка зрения, что, отказавшись от коммунизма и перестав грозить миру ядерными ракетами, Москва сделала Западу огромное одолжение, за которое тот должен платить. В первую очередь, продолжать признавать Россию одной из двух сверхдержав, хотя она не являлась таковой ни по каким параметрам.

Только люди с сильно развитым воображением могли всерьез думать, что кому-то захочется повторять опыт Карла XII и Наполеона, и НАТО представляет реальную военную угрозу - тем более, при наличии у России ядерного оружия.

"Есть реальные вещи. А есть психологический фактор. Его нужно тоже учитывать"

Евгений Примаков,
министр иностранных дел России в 1996-1999 годах

Причина недовольства была в другом: нас не уважают! В мире, да еще поблизости от наших границ, происходит нечто такое, что нам не нравится, и наше мнение игнорируют. Небось раньше не посмели бы принимать восточноевропейские страны в НАТО, даже если бы они каким-то чудом получили свободу выбора!

"Есть реальные вещи. А есть психологический фактор. Его нужно тоже учитывать", - заявил министр иностранных дел Евгений Примаков в ответ на вопрос журналистов, в чем Россия видит опасность расширения НАТО.

В США и Европе многие не понимали, почему с нестабильной и бедной страной, выпрашивающей кредиты у МВФ, надо как-то особенно считаться.

В России сегодня напоминают, что в ходе переговоров с Михаилом Горбачевым и Эдуардом Шеварднадзе, особенно по поводу объединения Германии, партнеры якобы обещали не расширять НАТО. Однако никаких обязывающих документов на этот счет не подписывалось, а разговоры к делу не пришьешь.

Нельзя сказать, что позиция Москвы полностью игнорировалась. Вашингтон и Брюссель не заявляли, что расширение НАТО, мол, наше дело, которое вас не касается, а годами терпеливо вели переговоры с Россией. Подчеркивая, что ни у кого не может быть права вето на расширение Альянса, они пообещали воздерживаться от постоянного военного присутствия в Восточной Европе, что соблюдается и поныне.

Трансформация подхода

По оценкам историков, администрация Джорджа Буша-старшего на первых порах рассуждала и действовала в рамках прежней парадигмы, когда вся мировая политика рассматривалась сквозь призму отношений между Москвой и Вашингтоном.

Буш и его госсекретарь Джеймс Бейкер надеялись со временем видеть Россию стратегическим союзником и исходили из того, что страна, богатая природными ресурсами, ядерная держава и постоянный член Совета Безопасности ООН важнее для национальных интересов США, чем маленькие восточноевропейские государства, которые американцы порой с трудом находили на карте. Их стремление в НАТО объясняли постсоветской паранойей и советовали не спешить.

"Страны Восточной Европы мечтали вступить в НАТО, как Золушка хотела попасть на бал"

Леонид Млечин, историк

В Вашингтоне тогда не хотели ни наступать России на больную мозоль, ни тратиться на приведение восточноевропейских армий к натовским стандартам, полагали, что этим странам нужна в первую очередь экономическая модернизация, и стремиться им следует не в НАТО, а в ЕС.

Аналитики считают, что процесс расширения НАТО был запущен в апреле 1993 года, когда на церемонии открытия Музея Холокоста в Вашингтоне Вацлав Гавел и Лех Валенса, по словам журналистов, "зажали в угол" только что сменившего Буша Билла Клинтона и стали убеждать принять их страны в НАТО.

"Они мечтали вступить в НАТО, как Золушка хотела попасть на бал, считая, что там встретит своего принца", - пишет российский историк Леонид Млечин.

В США живут 21 миллион выходцев из Восточной Европы и их потомков. Влиятельные диаспоры принялись забрасывать Белый Дом и Конгресс петициями.

Вероятно, сыграл свою роль приход на пост госсекретаря в 1997 году Мадлен Олбрайт, помнившей о своих словацких корнях.

Если свою первую кампанию в 1992 году Клинтон вел со словами: "Все дело в экономике, чудак!", то для выборов 1996 года его советники придумали броский внешнеполитический лозунг: "Буш объединил Германию, а Клинтон объединит Европу!".

Восточноевропейские лидеры убеждали американцев, что лучше знают Россию, ее политика всегда была, есть и будет имперской.

Их доводы звучали убедительнее по мере того, как Россия демонстрировала, что становиться частью Запада не собирается. Огромное негативное впечатление произвели события октября 1993 года, когда Борису Ельцину лишь с помощью танков удалось удержать курс на реформы, и последовавшие за ними первые выборы в Госдуму, принесшие относительную победу партии Владимира Жириновского.

"Несмотря на исторические перемены и достижения в период с 1989 года, мир и свободу в евроатлантическом пространстве нельзя воспринимать как нечто само собой разумеющееся. НАТО твердо придерживается принципа, согласно которому каждая страна имеет право определять свое будущее. НАТО остается краеугольным камнем безопасности"

Андерс Фог Расмуссен,
генеральный секретарь НАТО

Экспертное сообщество, во многом формирующее западное общественное мнение и политику в отношении России, десятилетиями практически единодушно стояло на том, что никакие перемены в СССР невозможны. В статьях и толстых монографиях авторитетные специалисты доказывали, что Советский Союз - лишь очередная инкарнация Золотой Орды и петербургской империи.

Признавать свою неправоту профессорам и маститым обозревателям не хотелось.

В комментариях на успех Жириновского, наряду с сожалением, проскальзывали явные нотки облегчения: мы же вам говорили, перестройка и август 1991-го - случайный зигзаг истории, Россия вновь становится такой, какой ей предопределено быть!

Борьба в Кремле

В России по поводу расширения НАТО существовали разные мнения.

Министр иностранных дел Андрей Козырев полагал, что его не следует приветствовать, но главное - слишком на данном вопросе не зацикливаться. По его мнению, налаживание диалога с НАТО было важнее проблемы расширения.

"Наша обычная претензия к НАТО: вы с нами не консультируетесь! Да как же с нами будут консультироваться, если мы сами не создаем механизм консультаций, не создаем климат доверия? Если мы хотим, чтобы в НАТО знали и учитывали нашу точку зрения, то должны быть готовы в той же мере учитывать позиции блока", - говорил он в одном из интервью.

"Нельзя же, в самом деле, полагать, что все обязаны поступать, как мы захотим! Дуться просто нелепо"

Виталий Чуркин, дипломат

Козыреву вторил занимавшийся натовской проблематикой посол в Брюсселе Виталий Чуркин, который сегодня в качестве постпреда России в ООН рассказывает миру о том, как плох украинский Майдан.

"Неверно утверждать, что с Россией никто не считается. Но нельзя же, в самом деле, полагать, что все обязаны поступать, как мы захотим! Нужно высаживаться в Брюсселе, забираться в любую щель и вживаться, причем натовцы этого хотят. Дуться просто нелепо", - говорил тогда Чуркин.

Другая точка зрения сводилась к тому, что надо не втягиваться в дискуссии о частностях, а жестко возражать против расширения НАТО, тогда Запад на это не решится.

Наряду с военными, ее основным проводником был директор Службы внешней разведки Евгений Примаков, регулярно направлявший президенту Ельцину соответствующие меморандумы. Его точка зрения, в конце концов, возобладала.

Ельцин вынужден был считаться с массовыми настроениями, и сам, вопреки распространенному мнению, не являлся таким уж прозападным политиком. Он хотел перевести Россию на рельсы демократии и рынка, но в международных делах склонен был разделять общественные обиды и фобии.

По словам осведомленных инсайдеров, Ельцин, придя в Кремль, ждал, что партнеры станут воспринимать его как лидера сверхдержавы.

"Главная трудность Козырева заключалась в его зависимости от внутриполитических комбинаций", - деликатно заметил его предшественник Александр Бессмертных.

"Россия не может накладывать вето на вступление других стран в НАТО. Но Россия вправе говорить о неблагоприятной геополитической ситуации"

Евгений Примаков

"Президенту внушали, что против России существует заговор, что страна окружена врагами. Я потерпел поражение. Я чувствую себя виновным в том, что не все возможности использовал, чтобы объяснить президенту, а главное, российской общественности некоторые простые вещи", - говорил впоследствии Козырев.

По воспоминаниям бывшего министра, определенную роль играли и культурные различия. К примеру, на Западе принято поднимать за столом единственный тост, Ельцин начинал произносить их один за другим, а заметив, что на него поглядывают с недоумением, обижался: нос воротят!

Почувствовав кремлевские настроения, генералы принялись фактически саботировать принятую в 1994 году программу "Партнерство ради мира", уклоняясь от контактов. Ответному доверию это, конечно, не способствовало.

После назначения Примакова главой МИДа в январе 1996 года никто уже не мешал ему делать то, что он считал нужным.

"Россия не может накладывать вето на вступление других стран в НАТО. Но Россия вправе говорить о неблагоприятной геополитической ситуации", - сформулировал он принципиальный подход на переговорах с генсеком Альянса Хавьером Соланой.

По оценкам аналитиков, увольняя "западника" Козырева, Ельцин руководствовался, прежде всего, внутриполитическими соображениями, и своей цели достиг: в ходе драматической президентской кампании 1996 года международные вопросы практически остались за скобками.

Отвергнутые аргументы

В ходе дебатов у сторон имелись излюбленные доводы, которые обоюдно были оставлены без внимания.

Москва упирала на то, что расширение НАТО льет воду на мельницу коммунистов, и Запад может таким образом "потерять Россию".

14 декабря 1992 года на конференции министров иностранных дел стран-участниц ОБСЕ в Стокгольме Козырев зачитал заявление: "Я должен внести поправки в концепцию российской внешней политики. Пространство бывшего Советского Союза - это постимперское пространство, где России предстоит отстаивать свои интересы с использованием всех доступных средств, включая военные и экономические".

Через несколько минут глава МИД признался, что это был розыгрыш: он хотел показать партнерам, какой может стать политика России, если они будут упорствовать.

По нынешним временам, Козырев не сказал ничего особенного. Но тогда в зале повисла мертвая тишина, а замгоссекретаря Лоуренс Иглбергер решил, что в Москве только что захватил власть новый ГКЧП, подошел к коллеге и тихонько спросил: "Андрей, что мы можем сделать для тебя лично?".

"Появление на наших границах военного блока - это прямая угроза, знаете, как Бисмарк говорил: важны не намерения, а потенциал"

Владимир Путин (2008 год)

Премьер Виктор Черномырдин признал, что вступление в Альянс Венгрии и Чехии не несет для России военной опасности, и тут же добавил: "опасность состоит в том, что ультранационалисты станут обвинять президента и правительство в неспособности остановить НАТО".

На Западе подобную аргументацию отвергали как шантаж, хотя отчасти так оно и вышло.

Американцы и европейцы, со своей стороны, уверяли, что расширение НАТО не направлено против России, говорили, что помимо целей периода холодной войны у Альянса есть и другие задачи. Напоминали об угрозах, исходящих из "третьего мира" и необходимости поддерживать стабильность в самой Европе, приводя в пример потенциально взрывоопасные отношения между Грецией и Турцией и между Румынией и Венгрией.

Москва видела в этом лукавство.

"Российская элита считает, что истинная стратегия администрации Клинтона состоит в стремлении ослабить Россию. Существует российская склонность повсюду видеть заговоры. Российские политики могут стать заложниками концепции, гласящей, что национальным интересам России соответствует все, вызывающее у американцев раздражение или создающее проблемы для Соединенных Штатов", - говорил заместитель госсекретаря Строуб Тэлботт. И как в воду глядел.

Юбилей на фоне кризиса

Вопрос о расширении НАТО был принципиально решен уже в середине 1990-х годов.

"Россия по-прежнему негативно относится к расширению НАТО, но отдает должное готовности стран учесть законные интересы России", - констатировал Борис Ельцин 27 мая 1997 года, подписывая в Париже Основополагающий акт о взаимных отношениях между Россией и Альянсом.

Тем не менее, до реального приема новых членов прошло еще несколько лет. В отличие от присоединения Крыма к России, занявшего 15 дней и больше напоминавшего не политический процесс, а военную операцию, в НАТО сломя голову ничего не делают. Страны, желающие присоединиться, должны отвечать определенным требованиям и пройти многошаговую процедуру.

После операции в бывшей Югославии политологи заговорили о кризисе НАТО в связи с отсутствием задач. Любые акции за пределами зоны ответственности, определенной Вашингтонским договором 1949 года, требуют консенсуса всех стран-участниц. Возникло мнение, что в случаях, подобных иракскому, США станут действовать в одиночку, либо создавать на добровольной основе временные коалиции, а НАТО будет постепенно превращаться в дискуссионный клуб.

Украинский кризис, по оценкам экспертов, вдохнул в Альянс новую жизнь. Сдерживания "угрозы с востока" Нажать

теперь хватит надолго. Восточноевропейские политики, просившиеся в НАТО, ссылаясь на извечный российский экспансионизм, могут торжествовать.

Вопрос Нажать

о вступлении в НАТО Украины пока не стоит, но со временем может оказаться на повестке дня.

Программы сотрудничества с Россией, и без того достаточно формальные, Альянс сворачивает. В Москве об этом особо не жалеют.

В Нажать

речи по поводу присоединения Крыма Владимир Путин высказался в том духе, что натовцы неплохие ребята, но лучше встречаться с ними подальше от мест, которые Россия считает сферой своих интересов.

Ни на Западе, ни на Востоке юбилейную дату широко не отмечают. Российские политики и СМИ то ли не хотят дополнительно осложнять отношения из-за дел давно минувших дней, то ли не желают вспоминать о событии, которое рассматривают как поражение, то ли вообще о ней забыли.