Этот итальянец вошел в историю как один из самых знаменитых психологов-криминологов XIX столетия
Он создал в науке уголовного права новое, уголовно-антропологическое направление. Считается, что Ломброзо внес большой вклад в развитие юридической психологии. Тем не менее, практической пользы от его исследований на сегодня осталось немного, поскольку зачастую самые жестокие маньяки-преступники не страшнее и не краше на лицо, чем среднестатистические граждане.
Ломброзо родился 6 ноября 1835 года в Вероне в богатой еврейской семье. Он изучал литературу, лингвистику и археологию в университетах Падуи, Вены и Парижа. Уже в 19-летнем возрасте, учась на медицинском факультете университета в Павии, опубликовал свои первые статьи по психиатрии, а именно – по проблеме кретинизма. Эти труды сразу привлекли внимание специалистов. В 1859 году Ломброзо прервал научную деятельность и пошел работать армейским хирургом. Эта практика позволила ему собрать богатейший материал для исследований. В 1871 году молодой специалист возглавил психиатрическую больницу в Пезаро.
Особый тип: биологический негодяй
В 1876 году Ломброзо получил звание профессора судебной медицины и общественной гигиены в Туринском университете, а к ним впридачу и кафедру психиатрии. В том же году он написал свою наиболее важную и влиятельную работу «L’Uomo delinquente» («Преступный человек»), выдержавшую пять изданий на итальянском языке и переведенную на различные европейские. В чем же основная суть этой знаменитой книги?
Служа военным врачом, Ломброзо принял участие в кампаниях по борьбе с бандитизмом на юге страны. Тогда то он и провел свои первые исследования по антропометрии. Фиксируя соответствующие данные нарушителей закона при помощи специального прибора — краниографа, которым Ломброзо измерял размеры частей лица и головы, он пришел к выводу: в результате нищей тяжелой жизни в бедной Южной Италии возник «аномальный» тип людей с различными анатомическими и психическими отклонениями. Чезаре отнес их к особой антропологический разновидности – человеку преступному и опубликовал свои выводы в труде «Антропометрия 400 правонарушителей». Это пособие послужило учебником для многих тогдашних сыщиков.
Согласно теории Ломброзо о прирожденном преступнике, правонарушителями не становятся, а рождаются, ибо уголовные типы просто... дегенераты. Поэтому перевоспитать их якобы невозможно. Лучше превентивно лишать таких «неандертальцев» свободы либо самой жизни.
Именно Ломброзо определил четыре основных типа криминальных персонажей: душегуб, вор, насильник и жулик. Данная типология сохраняется доныне.
Он считал, что преступные наклонности можно определить по внешности. Имеются отличительные признаки – «стигматы»: приплюснутый нос, низкий лоб, массивные челюсти и так далее. Все они, по его мнению, говорят об отставании в развитии и злодейских наклонностях, характерных для примитивного человека и животных. Ввиду этого Ломброзо предложил привлекать к работе с преступниками помимо судей также врачей, антропологов, социологов и потребовал, чтобы вопрос о виновности был заменен вопросом социальной вредности «пещерного» типажа.
Ломброзо выдвинул знаменитую формулу, которая легла в основу наиболее востребованного в криминологии алгоритма так называемой преступной пораженности. Согласно ей предлагается средние размеры антропологических признаков осужденных соотносить с количеством несовершеннолетних, употребляющих спиртные напитки. Полученный результат, умноженный на условный показатель «Е», и рассматривается как «частотный признак универсала». Данная формула позволяет выявить причинность преступности, которая на общем уровне всегда сводится к длине тех или иных частей тела.
Кроме того, именно Ломброзо изобрел первый детектор лжи. Он начал измерять давление крови у подозреваемых во время их допросов следователями и утверждал, что может без труда определить, когда арестованные обманывают. Результаты его исследований, как полагал итальянец, имеют большую ценность, ибо контроль физиологических реакций человека помогает не только выявлять скрываемую информацию, но и способствует установлению невиновности подозреваемого.
Критика открытий Ломброзо не заставила себя ждать. Уже многие современники итальянского профессора отмечали, что теория антропологической преступности упускает из внимания краеугольный момент: социальный фактор. Из-за этого в конце XIX века теория была признана в целом ошибочной, хотя некоторые из ее разработок важны и сегодня. Например, метод фиксации антропологических данных человека.
Классификация преступных типов из книги Чезаре Ломброзо (фото с сайта yesilcimen.com)
На всякого гения довольно сумасшествия
В 1863 году Ломброзо издал книгу «Гениальность и помешательство», в которой провел параллель между великими людьми и безумцами. Вот что он написал в предисловии: «Когда, много лет тому назад, находясь как бы под влиянием экстаза, во время которого мне точно в зеркале с полной очевидностью представлялись соотношения между гениальностью и помешательством, я в 12 дней написал первые главы этой книги, то, признаюсь, даже мне самому не было ясно, к каким серьезным практическим выводам может привести созданная мною теория».
То есть, опираясь на экстатическое состояние, врач, согласно его же собственным теориям, изначально ставит самого себя в положение не доктора, но пациента…
В общем и целом книга представляет собой яркий пример превышения врачебных полномочий. Фактически Ломброзо налево и направо раздает неутешительные диагнозы величайшим представителям человечества. Поскольку знаменитости, о которых пишет профессор, были к тому моменту мертвы, они, к сожалению, не имели возможности опровергнуть обидные вердикты.
Психиатр рассуждал заочно, основываясь исключительно на личной доверчивости или пристрастии к досужим слухам о характерах и привычках великих людей, биографии которых густо обросли всевозможными легендами. Ломброзо писал о физическом сходстве своих героев с помешанными, о влиянии различных явлений (атмосферных, наследственности и пр.) на гениальность и помешательство, приводил многочисленные свидетельства психических отклонений медицинского характера у ряда писателей, а также перечислял странные, как он считал, особенности гениальных личностей: «Ампер в 13 лет уже был хорошим математиком, а Паскаль в 10 лет придумал теорию акустики, основываясь на звуках, производимых тарелками, когда их расставляют на стол. Многие из них чрезвычайно злоупотребляли наркотическими веществами и спиртными напитками. Так, Галлер поглощал громадное количество опия, а, например, Руссо – кофе. Многие не чувствовали потребности работать спокойно в тиши своего кабинета, а как будто не могли усидеть на одном месте и должны были постоянно путешествовать. Не менее часто меняли они также и свои профессии и специальности, точно мощный гений их не мог удовольствоваться одной какой-нибудь наукой и вполне в ней выразиться...
У всех гениев есть свой особый стиль, страстный, трепещущий, колоритный, отличающий их от других здоровых писателей и свойственный им, может быть, именно потому, что он вырабатывается под влиянием психоза. Положение это подтверждается и собственным признанием таких гениев, что все они по окончании экстаза не способны не только сочинять, но и мыслить…
Главные признаки ненормальности этих великих людей выражаются уже в самом строении их устной и письменной речи, в нелогичных выводах, в нелепых противоречиях. Разве Сократ, гениальный мыслитель, предугадавший христианскую мораль и еврейский монотеизм, не был сумасшедшим, когда руководствовался в своих поступках голосом и указаниями своего воображаемого Гения или даже просто чиханьем? Почти все гении придавали большое значение своим сновидениям».
Впрочем, в заключении Ломброзо признался, что на основании изложенного нельзя прийти к заключению, будто гениальность и есть умопомешательство, хотя в бурной жизни великих заметны моменты, когда они сходствуют с безумцами, а в их психической деятельности присутствует немало общих с ними черт: усиленная чувствительность, экзальтация, сменяющаяся апатией, бессознательность творчества, сильная рассеянность, громадное тщеславие и тому подобное. Как между гениальными людьми встречаются помешанные, так и между сумасшедшими гении. В то же время у многих выдающихся личностей нельзя отыскать ни малейших признаков умопомешательства.
Фото с сайта megatatu.ru
Татуировка – самовыражение дикаря
Чезаре Ломброзо, видимо, стал первым, кто обратил внимание на широкое распространение татуировок среди преступников, и это определило его отношение к наколкам. Он рассматривал их как проявление атавизма и признак нравственной деформации личности. Исследователь утверждал: татуировка выдает определенный антропологический тип, ее носители в большинстве случаев прирожденные уголовники и проститутки. Поскольку по теории Ломброзо до 40% всех криминальных персонажей не виновны в содеянном, так как обладают врожденной предрасположенностью к злодеяниям, то и внешняя характеристика такого человека становится очевидной. Иначе говоря, кто татуируется – родился или преступником, или дегенеративной личностью!
Преступный тип, согласно Ломброзо, обязательно имеет соответствующую атрибутивную татуировку – как клеймо своей судимости. Для подтверждения профессор в специальном альбоме привел многочисленные рисунки наколок, увязываемых с криминальной биографией их владельцев. Исходя из анализа распространенных изображений, можно было заключить, что чаще всего встречаются знаки в виде имен, надписей, женских и мужских портретов, эмблем профессионального и военного характера, эротико-порнографические картинки, а также сюжеты на патриотическую, политическую, антигосударственную и религиозную темы. Наиболее модными фразами, которые наносились в те времена в местах лишения свободы, были: «Маркиз без стеснения», «Княгиня без церемоний» (у женщин), «Ее более уже нет» (возле рисунка могилы или могильного памятника), «Почет Дейблеру» (то есть палачу), «Рожден под несчастной звездою», «Дитя несчастья», «Смерть той, которая меня продает!», «Долой страдания», «Будущее меня пугает», «Я не боюсь никого», «Смерть жандармам», «Отомстить или умереть" и другие.
Если сравнить этот визуальный и словесный набор с популярным у современного криминального элемента, то легко заметить: особых различий нет, что по-своему говорит в пользу выводов итальянского специалиста.
В конце XIX века многие юристы, судебные врачи и даже политики Европы охотно приняли позицию Ломброзо, объявив татуаж одним из проявлений бунта и скрытой угрозы культурным ценностям цивилизации. В результате широкой кампании преследования татуировщики и носители наколок заведомо стали считаться закоренелыми преступными элементами. Задача серьезного научного и психологического рассмотрения явления татуажа как этносоциальной и мировоззренческой культуры в ту эпоху не поднималась. Накожную «роспись» связывали, прежде всего, с грубой модой моряков и зеков украшать себя в подражание первобытным народам.
Негативный взгляд на тату задержался надолго. Даже после того, как несостоятельность теории Ломброзо в изложении антропологического типа прирожденного преступника была доказана, негативное отношение к татуировке сохранялось. Наколка, можно сказать, перешла на нелегальное положение в Европе и во многих других странах мира, в том числе и в России. После изысканий Ломброзо достойных его последователей в изучении гражданской и уголовной татуировки не было вплоть до второй половины XX века.